ВАЛЯ, ВАЛЕЧКА, ВАЛЮША (статья в "Московской правде" 30.03.10).
30.03.10 15:28
Девять дней назад ушла из жизни народная артистка России Валентина Толкунова. Ее сердце остановилось 22 марта… Все дни, прошедшие после ухода из жизни Валентины Толкуновой, наши СМИ посвящали ей большие материалы, помещали фото на первых полосах, шли бесконечные теле- и радиоэфиры, как будто возмещая недоданное при жизни. Потому что в последнее время увлеченные гламурной жизнью новоявленных поп-див незаслуженно мало говорили о всенародно любимой певице, ставшей «неформатной» по воле доморощенных продавцов эфира.
Хотя ее продолжали любить и без клипов, и ротаций, она так же выходила к зрителям со своими незабываемыми песнями, так же делала, как и в свои звездные годы, то, что умела только она одна. А умела она то, что дано людям избранным. Своим немыслимым по проникновенности голосом, что называется, исцелять души сидящих в зале. За те минуты, что звучит песня, позволяла вспомнить – кто ты такой, какого роду-племени, о том, что ты – частичка удивительной страны под названием Россия. А в ней у каждого есть мама, с которой так необходимо поговорить. И слушали взрослые люди, когда-то засыпавшие «усталыми игрушками» много лет назад, эти песни, спетые Толкуновой для всей детворы огромной двухсотпятидесятимиллионной страны.
Не поднимается рука прибегнуть к привычному штампу: «Отечественная культура, наше искусство, российское эстрада понесли невосполнимую потерю» и т. д. Дай Бог, чтобы после похорон выдающейся певицы начальники от культуры и медиахозяева все же задумались. И попыталось осознать – чем для всех нас была эта честная и восхитительно талантливая певица, прекрасная русская женщина, которую звали Валентина Толкунова.
Повторять многочисленные определения в превосходной степени запоздало, как у нас принято, звучащие сегодня в ее адрес, нет нужды. Повторю лишь, на мой взгляд, главные слова, услышанные в эти дни скорби и прозрения: она была – душой России. Добавлю: доброй, трепетной, целомудренной, как и сама наша родина. Потому что без песен, которые неразрывно связаны с ее образом, ее голосом будет трудно и России, и всем нам в этой сумасшедшей жизни. Смолк живой камертон, по которому можно было сверять свои мысли, устремления, понимание того, что происходит со всеми нами в нынешнее, не обремененное излишним гуманизмом время «монетизированных» чувств. Валентина своим творчеством помогла нам понять разницу между словами «родина» и «государство»...
Мне, наверное, очень повезло в жизни. Обращаясь к Толкуновой на «ты» и называя Валентину Васильевну – Валей, Валечкой, делал это отнюдь не из амикошонства и столь распространенного ныне явления – медийно обозначиться рядом с известным человеком после его смерти, став очередным «одноклассником». Просто судьбе было угодно распорядиться так, что в далеком 1971 году Валя фактически определила мою дальнейшую жизнь, и я в большой степени обязан ей тем, что оказался в Москве и следующие 20 лет работал на профессиональной сцене, стал солистом легендарного оркестра Утесова.
Тогда молодая певица Толкунова служила в приехавшем в мой родной Северодонецк знаменитом оркестре «ВИО-66» под управлением композитора Юрия Саульского. На тот момент – ее мужа и наставника. И когда я, несколько лет отпев до этого в военном ансамбле и северодонецком эстрадном биг-бенде, волею своего тогдашнего руководителя был представлен мэтру, фраза, сказанная Валентиной Толкуновой Юрию Сергеевичу Саульскому: «Юра, ну посмотри какой симпатичный паренек. Давай послушаем, может быть, он и петь умеет…», – решила все. Спешивший после концерта в гостиницу знаменитый дирижер и композитор все же задержался. И после прослушивания пригласил меня на работу в свой коллектив. Ощущение, испытанное мною тогда, наверное, сравнимо только с тем, что почувствовал Гагарин, увидевший нашу планету из космоса. Спасибо тебе за это, Валечка…
С тех пор я называл тебя крестной мамой и никогда не забуду свои первые дни в Белокаменной, дом-башню на углу Садового кольца и тогдашней улицы Чехова, маленькую квартиру, где Вы с Юрием Сергеевичем приютили меня. Как ты ждала нас в то «домобильное» время, мотавшихся целый день по Москве. Неутомимый и неуемный Саульский повсюду таскал меня с собой: на «Мосфильм», Дом звукозаписи, Радиокомитет на Пятницкой, Останкино… «Владимир Попков, певец из Северодонецка», - рекомендовал меня тем, чьи имена до этого я видел только на грампластинках, да их самих – в передачах ЦТ. А я, помню, очень стеснялся такого представления. За что Юрий Сергеевич, коренной москвич, строго мне выговаривал: «Никогда, слышите, Володя, никогда не стесняйтесь своей родины, даже самой маленькой. Не все таланты в Москве родились, кто-то и из Холмогор пешком пришел!»…
А вечером Валя кормила нас ужином, расспрашивала об успехах. И если сегодня, вспоминая и поминая тебя, говорят о твоей безграничной доброте, отзывчивости и умении бескорыстно любить людей, мне Господь послал редкое счастье – получить все это в полной мере из твоих теплых, заботливых рук. Ты была самой любимой певицей моей покойной мамы, которая благословила сына на сценическую работу и учебу во Всероссийскую творческую мастерскую эстрадного искусства, когда узнала, что опекала меня именно ты, Валя. И очень гордилась этим. Потому что она, как и тысячи других людей, навсегда плененных твоими лучистыми глазами, нежным хрустальным голосом до конца верила тебе...
Обо всем этом мы вспоминали, встретившись в огромном вестибюле вновь открытого «Крокус Сити Холла» на вечере памяти Муслима Магомаева, столь любимого тобою великого певца, высоко ценившего тебя как настоящего профессионала. И вправду, в нашем, не слишком перегруженном доброжелательностью шоу-бизнесе, Толкунову признавали, как мало кого другого, – коллеги-артисты, композиторы, редакторы, звукорежиссеры… Потому что ты, в отличие от многих нынешних «звезд», которым надо неделю вдалбливать мелодию песни перед записью, могла, приехав отнюдь не на лимузине, как они, поставить клавир на пюпитр и, как говорят, «с листа», единым сквозным дублем записать новую песню. Вернее, создать ее вместе с авторами. Да так, что песни эти потом на долгие годы оставалась в душах людей настоящими иконами, к которым обращались в самые трудные минуты.
Помню, как разрумянившая, едва поспевшая ко второму отделению после собственного концерта в другом конце Москвы, ты выглядела жизнерадостной и энергичной. Мы вместе с последней женой Саульского музыкальным критиком Татьяной Каревой обсуждали первое отделение, вспоминали былое. Ты восхищалась новым залом, говорила, что в нем, освященном именем Магомаева, поставлена очень высокая планка, и выступать здесь – большая честь и ответственность. Сама собиралась выйти на его сцену. Казалось, ничего не предвещало беды. И вот мы уже говорим о вечере памяти Валентины Толкуновой. Разум отказывается верить...
То мужество (если только это слово применимо к самой женственной женщине России), которое ты проявила, до последних дней сражаясь с неизлечимой болезнью, по плечу далеко не каждому мужчине. Об этом говорили врачи, но даже близкие мало о чем догадывались. Ты, как всегда, жалела и не хотела огорчать всех, любивших тебя. А силы черпала на сцене, опираясь на своих верных, преданных поклонников, которые были с тобой до конца. И в звездные годы, когда без тебя не обходился ни один «Голубой огонек» и «Песня года», и в «рыночные» девяностые, когда искусство подменили шоу-бизнесом, накрывшим страну, «фанерным саундом» силиконовых поп-див. На советской и российской эстраде были артистки, исполнявшие, как и ты, песни, которые принято называть народными. Певицы, может быть, более громкие и пробивные, больше обласканные властью и осыпанные наградами. Но если сравнивать нашу армию исполнителей с оркестром, где каждому инструменту определена своя роль и отдельная партия, ты по праву была его ПЕРВОЙ, волшебной, флейтой. А точнее – жалейкой, своим пронзительным контрапунктом выделявшим тебя из общего хора «лица необщим выраженьем».
Их были тысячи – москвичей и людей из всех уголков России и бывших советских республик, приехавших 24 марта в Театр эстрады, чтобы возложить тебе цветы и поклониться в последний раз. Поразило, что среди них было много совсем молодых, плакавших навзрыд…
Наверное, потому что в тебе жила истинная русскость, которой нам все больше недостает. Та самая причастность к нашей земле, ее радостям и бедам, пронесенная тобою через всю жизнь. Как ни трудно приходилось, – «Душу не продам», – говорила ты и была недосягаемой для тусовочных нравов и желтушных сплетен. До своего последнего вздоха осталась настоящей русской женщиной. Заставила всех поверить в это без всякой бутафории, кокошников и сарафанов. Такой навсегда и останешься в нашей светлой, благодарной памяти. Памяти о том, как ты вышла на сцену и спела нам главные слова. Слова, от которых – так когда-то кружилась, и сейчас, когда тебя уже нет с нами, – все кружится голова...
МОСКВА, Владимир Попков, специально для АНН
http://www.annews.ru/news/detail.php?ID=219479
