Валентина Толкунова: "Как можно без души петь, например, песню “Поговори со мною, мама”?! Это песня о вечном, о том, чего не избежал ни один человек на свете: он рожден женщиной, которую всю жизнь называет своей мамой. Я пою эту песню и сейчас, но и прекрасно помню, как она рождалась. Владимир Мигуля, тогда еще очень молодой человек, студент консерватории, постучался ко мне в квартиру, приехав из Ленинграда, – в ободранном пальтишке, в шапочке, очень скромный молодой человек, – и сказал, что написал для меня песню о маме, и проиграл ее. Я, конечно, тут же взяла ее в свой репертуар, стала работать над ней, работа была довольно долгой, потому что надо было все нюансы, все мелизмы, всю структуру этой песни проработать очень основательно. И когда я спела эту песню первый раз маме своей, она заплакала и сказала: “Эта песня будет нравиться всем мамам”. Так оно и вышло, потому что как только я спела ее на каком-то из “Огоньков”, эта песня завоевала зрительские симпатии, посыпалось огромное количество писем".
Виктор Гин: "К 1973 году, когда я был автором уже добрых двух десятков песен, написанных с молодыми ленинградскими авторами, городское радио приняло решение допускать песни на художественный совет только при рекомендации песенной секции Союза композиторов. И два раза в месяц одна из гостиных композиторского дома была переполнена. Председательствовал на заседаниях знаменитый тогда Игорь Цветков, автор популярнейшей «Золушки». Однажды в перерыве ко мне подошел незнакомый паренек, худой, длинноволосый, красивый, чем-то похожий на девушку. «Меня зовут Владимир Мигуля, - представился он. – Я студент композиторского факультета консерватории. Хочу показать вам одну мелодию. Может быть, вы напишете стихи. Пойдёмте, я вам сыграю».
Я не любил и не люблю до сих пор делать так называемые «подтекстовки»: они вызывают у меня аллергию. Но мелодия была простая и задушевная, и две строчки:
Поговори со мною, мама,
О чём-нибудь поговори» -
напросились сами собой. Володя «посмаковал» их и сказал: «А что? По-моему, вполне!».
Стихи я написал почти в тот же день и вечером пошёл показывать их Володе. Он снимал крошечную комнату на последнем этаже старого петербургского дома по улице Стремянной, этакая обитель Фёдора Раскольникова (да и район подходящий). Пианино занимало чуть ли не половину убогой студенческой кельи.
Володя принял стихи сразу. Да и мне показалось, что мелодия была написана именно для этих строк.
Воодушевлённые, мы решили вынести песню на обсуждение песенной секции. Разбили её вдрызг. Кто-то из членов союза сказал, что вот у композитора Томбака есть песня о маме, так это песня. А эта - безвкусная и невыразительная. Я расстроился ужасно. После окончания заседания Володя подошёл ко мне и сказал: «Не принимай всерьёз. Эта песня нас еще покормит!»
До сих пор не могу понять, каким чутьем Володя мог предвидеть успех нашего опуса. Во всяком случае, тогда он заспешил в Москву, чтобы показать песню Людмиле Зыкиной: мы с ним решили, что такая теплая, русская мелодия ей может понравиться. Из Москвы Володя позвонил:
- Зыкина на гастролях, а песня очень полюбилась Валентине Толкуновой.
– А кто это такая? – спросил я.
– Молодая восходящая звезда, - сказал Володя.
Вот так впервые я услышал нашу песню в ее исполнении 8 марта 1973 года. И мы с Володей Мигулей сразу прославились. Особенно после телевизионного фестиваля «Песня-74», лауреатами которого мы стали. А в Доме композиторов все в один голос утверждали, что никогда не ругали эту мелодию прежде".